Михаил Фонотов. Кто он, этот Б. Ч.?

Став неизлечимо больным, офицер-пограничник взялся за книги и посягнул на фундаментальные принципы мироздания

Михаил ФОНОТОВ

Челябинск

Б.Ч. мало кому известен. Не знаю, найдется ли у нас десять современников, которые составили о нем свое мнение. Между тем можно допустить, что этот человек открыл, доосмыслил и обобщил фундаментальные законы мироздания.

Золотой ключик диалектики

Главный труд Б.Ч. (рукописный) – “Движение как диалектическое равновесие”. Работа эта – философия на физике. Нет, я не намерен ее пересказывать, хотя сам Б.Ч. изложил все просто, понятно и увлекательно. Ограничусь только ссылкой на то, как автор “реабилитировал” физическое понятие “инерция”.

Но сначала надо удивиться, как красиво и мудро он толкует слово “движение” :

“Движение есть вечное стремление мятущейся материи к равновесию, к абсолютному покою, которого она никогда не достигнет, потому что стремление к покою и есть движение”.


 Как, однако, Б.Ч. закольцевал два начала одного вечного кольца!

Покой и движение, они между собой связаны. Связаны диалектически, то есть так, что им не слиться друг с другом и друг от друга не оторваться. Не один век физики и философы выясняли, что важнее – движение или покой. Б.Ч. ставит между ними диалектическое равенство. Если Кант (и другие) считал, что покой – это то, о чем “мечтает” материя и к чему придет в конце концов, то Б.Ч. поправляет его (и всех): движение и покой сообщаются, одно без другого – абсурд. Если ученые прошлого, в том числе Ньютон, видели в стремлении материи к покою (инерция) – свидетельство косности, исконной пассивности, то Б.Ч. открыл, что движение и инерция – две формы ее активности, полярные, но неотделимые друг от друга. По Б.Ч., движение – стремление к равновесию с внешним миром, а инерция – стремление к равновесию с самим собой. Когда одно из этих стремлений ослабевает, другое набирает силу. Логическое заключение Б.Ч.: нет косной материи, есть ее самодвижение. В знаменитой формуле Ньютона “ускорение равно силе в числителе и массе в знаменателе” Б.Ч. обнаружил более глубокий, обобщающий смысл, чем сам великий физик. Ньютон имел в виду только ускорение, а Б.Ч. – движение вообще.

Закон диалектического равновесия объясняет несотворимость, неуничтожимость, вечное движение, безграничные превращения материи, ее самодвижение. Б.Ч. дал нам понять сущность движения, а движение, может быть, главное свойство всего и всея.

Погоня за временем

Однако кто он, этот Б.Ч.? Я раскрою аббревиатуру, хотя это мало что даст. Имя Бориса Черкуна, к сожалению, нам ни о чем не говорит.

После училища – офицер-пограничник, два года службы на границе, и – болезнь. Редкий недуг надпочечников. В сущности неизлечимый. Несколько лет в московской клинике. Результат малоутешительный. 15 лет жизни в Магнитогорске, и – смерть. Ранняя. 47 лет от роду. С тех пор прошло двадцать лет.

Так бывает. Когда судьба дает понять, что болезнь сузила жизненное пространство до размеров комнаты и начерно прикинула оставшиеся годы, человек вдруг обнаруживает в себе удивительную жизненную энергию, которая позволяет ему совершить так много, сколько не сделал бы при обычном – здоровом – течении лет. Ведь обычно мы живем беспечно и транжливо, будто годов у нас впереди – считать не пересчитать. И нужно судьбе “включить счетчик”, чтобы мы увидели мир вокруг и себя в нем другими глазами.

Оказавшись в больничной палате и поняв, что болезнь уже не отпустит от себя, Борис Черкун взялся за книги. Причем не за те, к которым вроде бы был предрасположен. Он, “лирик, сентиментальный человек”, собиравшийся написать роман о любви и не выносивший “ничего научного”, взялся именно за науку. И пошло-поехало: философия, математика, физика, логика, генетика, кибернетика… Эти и другие крепости науки Черкун покорял одну за другой с легкостью необыкновенной. А закончил тем, что посягнул на основы философии и фундаментальные принципы мироздания. Даже из опыта своего самообразования Борис Черкун извлек некую научную мудрость. Один из его трактатов называется “Человек разумный – человек познающий”.

Учения и самоучки

Вывод, к которому приходит автор, однозначен: самообразование у нас недооценивается, а образование – переоценивается. Он с удивлением обнаруживает, что “целые области науки разработаны самоучками”. Ученых из числа тех, кто причислен к великим, – целый список. Ампер с детства занимался самообразованием, Фарадей имел неполное начальное образование. Как и Эдисон. “Дарвин считал себя самоучкой, говорил, что университет ему ничего не дал”. Автор теории космических полетов – самоучка Циолковский. Человек, открывший космическую эру, Королев, – такой же самоучка. Черкун причисляет к самоучкам и Маркса с Энгельсом, и Ленина, поскольку они проявили себя не в тех науках, которые изучали во время учебы.

Борис Черкун выясняет для себя и других, что КПД самообразования очень высок. И это объяснимо. “Если студент засыпает над книгой, то самоучка, наоборот, не может уснуть от прочитанного”. Он спрашивает: “Тысячи студентов узнают в стенах вузов об одних и тех же загадках природы, но многие ли бросаются на их поиски?” А самоучки берутся за решение научных проблем, которые студенты оставляют неведомым гениям. Почему так? Потому что “не гениальный ум, а жгучий интерес делает открытия”.

Более того, Черкун, “поразмыслив над великими открытиями”, убедился, что “законы природы очень просты”, что они “лежат на видном месте”, открывать их “совсем не трудно”, но мы их “в упор не видим”. А ученые дошли до того, что “не считают нужным понимать даже то, что изучают сами”. Например, соглашаются, что “квантовая механика сформулирована довольно туманно”, но относят это к ее достоинству, потому как, оказывается, “квантовые события в конечном счете непроницаемы для разума”. Еще пример: две геометрии, Евклида и Лобачевского. Они обе признаны, несмотря на то, что не стыкуются и не согласуются. И никто не осмелится выяснить, какая из двух геометрий “правильная”.

В работе Черкуна довольно обычны высказывания, которые могут насторожить читателя. Самоуверенным и даже бахвальным выглядит утверждение о том, что, проанализировав основы научного знания, автор обнаружил “в фундаменте физической теории две-три принципиальные ошибки”. Есть у Черкуна и такая формулировка: “Мне удалось объединить всю физику”.

Правда, он принципиально не относит это на счет своего таланта и тем более гениальности. Автор не раз подчеркивает свою заурядность и среднестатистичность, а свои открытия объясняет мировоззрением. Точнее сказать, методом познания. А этот метод – диалектика. Та самая диалектика, которая, как говорил Т.С. Мальцев, кстати, еще один самоучка, в советские годы была подобна автомату Калашникова в армии – его солдаты разбирали, чистили, собирали, но не стреляли из него. Своей заслугой Черкун считает только то, что он надоумил себя “стрелять из диалектики”. Она-то и позволила ему кое-что понять в универсальных свойствах материи. Это, прежде всего, движение. Диалектика же “плавно” вывела его из мира физики в область живой природы, помогла постичь эволюцию, которая “всего лишь” одна из форм движения.

Вообще, по Черкуну, открывать законы природы способен каждый “не хуже Евклида, Ньютона, Фарадея или Дарвина”. Этим процессом можно управлять, вносить в планы, едва ли не ставить на конвейер. Но – при одном условии: познавать природу с позиций диалектики. Она-то этот “золотой ключик” познания и делает всякого человека разумного человеком постигающим.

Долг перед истиной

Не сказать, что имя Бориса Ивановича Черкуна забыто, оно никогда и не было известным. Может быть, того и “достойно”? Не суждено ли ему так и остаться в неизвестности?

Сам я, разумеется, не гожусь на роль судьи. Но кто у нас способен оценить самобытность новых знаний, извлеченных самоучкой Черкуном? Боюсь, что никто. Никто не решится на это. Даже если, допустим, какой-то столичный академик признает его работу “правильной”, это не значит, что научная общественность охотно примет Черкуна в свои ряды, а его имя попадет в учебники. Я вообще не знаю, как ученые входят в науку и кто записывает их в великие.

Значит, вслед за всеми и мы разведем руками?

Нет. Мы можем сделать только одно: опубликовать труды Б.И. Черкуна. В свое время писатели Петр Смычагин, Рустам Валеев и инженер Павел Каравдин такую попытку предпринимали. Они были близки к цели, но не достигли ее. Теперь готовы на второй заход. Их настойчивость объясняется еще и тем, что издание трудов Черкуна не обременит ничей бюджет. Деньги на издание книги ничтожны, если сопоставить их с вероятностью научного открытия.

Если есть долг перед научной истиной, то на этот раз он – наш. Стыдно, если кто-то другой откроет Черкуна, а не мы. И всего-то надо – издать его наследие. Застолбить. Вбить колышек. Заявить впервые. Это все, что мы можем сделать. Не более. Но и не менее.

Источник статьи: сайт Mediaзавод